Советы и руководящая роль партии

Современный марксизм переживает острый кризис направления. Конечно, заявлений, о том, что «социализм — это движение вперед, а не назад», особенно от организаций близких к троцкизму, более чем достаточно. Проблема не в заявлениях, а в ясном понимании исторического времени, и о конкретном месте коммунистического движения на политической шкале вчера, сегодня и завтра.

Коммунизм, как будто потерял свое определенное положение локомотива исторического прогресса, и «браво» устроился в последнем вагоне социальных движений. Иногда, его лидеры вдруг вспоминают, что нужно вести за собой пролетариат и начинают изображать движение, глядя из тамбура своего последнего вагона. И эта иллюзия коммунистического процесса вся и всем сердцем направлена назад, в «светлое» прошлое.

Другими словами, у движения, которое своей основой считает диалектический материализм, настоящая беда с диалектикой, когда речь заходит об истории социализма или о современном состоянии общества. И дело не в том, что мы пробежали уже столетие социалистической революции в России, простой линейный отсчет времени для диалектики ничего не значит, дело в том, что значимые противоречия, повороты и кризисы в развитии социализма рассматриваются не как часть исторического процесса, а как результат субъективных ошибок.

Одновременно, наиболее значимые, прорывные открытия революционной практики, преподнесенные в произведениях классиков марксизма-ленинизма, рассматриваются исключительно, как статические явления. Как Ленин сказал в 1917 году, как революция распорядилась, как творчество масс в тот момент организовало, только так и правильно. Так было тогда, так должно было оставаться, только так и должно повториться теперь, когда социализм отступил и необходимо начинать новое движение к революции.

Советское государство, то есть государство диктатуры пролетариата, является одним из тех важнейших представлений в современном марксизме, где диалектика либо отступила, либо применяется слишком плоско и прямолинейно, исключительно на основании речей Сталина в защиту Конституции 1936 года.

Вот этот момент 36 года и стал чуть ли не главным камнем преткновения в спорах о диктатуре пролетариата. И мало кто знает, что говоря об ошибке Сталина и искажении советской власти в пользу парламентаризма, они следуют за уже давней статьей Тюлькина (РКРП) и Попова (РПР) «Ленинизм и ревизионизм в основных вопросах теории и практики социализма»¹ Наиболее последовательно эту статью критиковал Маевский («Ответ «критикам» сталинской Конституции»)². И было это аж в 2011 году.

Тюлькин и Попов утверждают, что системная возможность гибели социализма заложена в 1936 году отступлением от производственного принципа формирования Советов. Маевский доказывает, что выборы по территориальным округам обусловлены устранением эксплуататорских классов, что их возможность предугадана Лениным, что после построения социализма новая форма Советской власти логически следовала, и что все это вместе взятое не отменяет диктатуру пролетариата.

Подчеркну, что обе позиции при этом сходятся в обвинениях Хрущеву, при котором в Программе КПСС диктатура пролетариата была отменена де-факто.

Позиция Маевского — правильная. Смена формы еще не меняет сущности. Новую форму Советской власти продиктовал исторической момент. В этом взгляде четко прослеживается диалектическая попытка изучения диктатуры пролетариата. В то же время, как и было сказано выше, на самом деле — здесь только попытка, и она очень прямолинейная, по принципу, раз Сталин так сказал, значит «оно» и правда.

Вряд ли таким аргументом можно убедить современную образованную (точнее запутанную образованием) публику. Еще менее аргумент цитаты убедителен для рабочего класса, утратившего свою диктатуру, под напором подобных доказательств «в кавычках». Таким образом, правильный шаг Маевского оказался незавершенным. Советская власть могла и должна была менять свои формы, Советская власть укрепила свои позиции и подтвердила полное построение социализма, но в 1962 году диктатура пролетариата была отменена в Программе КПСС, а в 1993 году, последний оплот Советской власти капитулировал под танковым обстрелом.

Противоречие, но оно частично разрешается следующим образом.

Диктатура пролетариата держалась не на форме Советской власти, а на руководящей роли компартии. И если искать причины кризиса и гибели Советской власти, то они никак не связаны с реформированием права и должны корениться в каких-то определенных условиях для возникновения оппортунизма в правящей коммунистической партии.

Но, говоря так, то есть отдавая в исследовании приоритет партии, а не форме Советской власти, можно подключить к спору главных противников социализма. Любимый конек всех либеральных и оппортунистических теорий — это отсутствие демократии при социализме.

Следовательно, исследуя вопрос диктатуры пролетариата, нужно последовательно определить Советы, взаимосвязь Советов и коммунистической партии и выявить механизм власти рабочего класса. Более того, Советы, взаимосвязь компартии и Советов и, обусловленный этой взаимосвязью, механизм власти рабочего класса — это не статические явления, а процесс построения коммунистических отношений, который пока в единственном известном нам историческом случае на определенном этапе пошел вспять.

В любом случае, если коммунисты считают себя революционной партией, клянутся «диктатурой пролетариата», определяют диктатуру пролетариата как власть Советов, но каким-то фантастическим образом в своих исследованиях Советской власти опускают руководящую и направляющую роль коммунистической партии, то в мировоззрении этих коммунистов появилась ошибка, которая в своем развитии непременно и обязательно приведет к отрицанию диктатуры пролетариата.

Органы диктатуры пролетариата, и будущие формы этой диктатуры внутри буржуазного общества не смогли быть последовательными, и не смогли удержать власть прежде всего потому, что эту последовательность не вносила в них революционная марксистская партия рабочего класса. Этот факт подтвержден поражением Парижской Коммуны и предательством Петербургского Совета в революции 1905 года.

Именно поэтому Ленин в промежутке между Февральской и Октябрьской революциями требовал снятия лозунга «Вся власть Советам!» до того момента, пока Советы не стали преимущественно большевистскими. Именно поэтому развитие Октябрьской революции было кризисным в период двух-партийности Советов, и продолжало быть кризисным, пока сама коммунистическая партия дробилась на фракции.

Советы безошибочно и эффективно выполняли свою работу и пополнялись настоящими рабочими лидерами лишь до того времени, пока коммунистическая партия не отклонялась в сторону оппортунизма. И именно после 20 съезда, когда уклон в КПСС стал явным, Советы так же наиболее явным образом приобрели номенклатурно-бюрократический оттенок.

Во время переворота ГКЧП горкомы и обкомы партии фактически стояли в стороне от противостояния народа и Правительства — это и определило судьбу КПСС и страны. Рабочий класс лишенный своей партии повелся за буржуазией и начал забастовки против Советской власти. Наконец, последний оплот Советской власти Верховный Совет Российской Федерации в 1993 был совершенно разношерстным, далеким от коммунизма органом. Смутные позиции Хазбулатова, Руцкого не могли вызвать настоящего сочувствия в рабочем классе. Даже призывы отдельных коммунистов защищать Совет не подняли страну, не возвратили ее в лоно революционного развития.

Итак, совершенно ясно, что Советская власть могла быть диктатурой пролетариата, только при руководящей роли коммунистической партии большевистского типа. Ни форма выборов Советов, ни такие второстепенные вещи, как право отзыва депутатов, открытое голосование на собраниях избирателей, отстранение от выборов прежних правящих классов не могли и фактически не повлияли на отступление СССР от социализма. Фактическим и единственным виновником кризиса коммунизма была КПСС образца 1956 — 1991 года.

У читателей уже наверняка создалось впечатление, что я исповедую социалистическое государство без Советов или иной формы государственной власти. На самом деле, такой формы социалистического государства не было и никогда не будет. На этом месте мы подошли ко второму вопросу и второй части главы, то есть к природе, сущности и диалектике Советов в СССР.

Примечания: